Привязки и контроль
Любое сложное явление не может быть точно оценено по одной шкале; одна шкала годится только для простейших явлений. Поэтому религия и мораль создают систему множественных привязок, как в GPS – привязка осуществляется к трем передатчикам сразу. Какова связь системы справедливости и морали? Системы справедливости и религии? Строится структурная сетка, и эта сетка ограничивает свободу толкования. И тогда уже сложные явления становится возможным определять. В качестве элементов структурной сетки используются общие принципы, общие книги, и книги с частными историями (Сунна, например), которые служат дополнительными привязками. Все эти привязки позволяют избежать «лукавства» – т.е. формального подхода, позволяющего манипуляции с толкованием.
Система законов – одна из систем. Законы можно трактовать как угодно. Чтобы этого не было, система законов привязывается к системе морали и ее подсистеме-справедливости. Из системы морали-справедливости выводится дух законов как системы, и с этим духом и должна согласовываться буква закона. И если буква закона не нарушается, но лукаво обходится, тогда ставится уже моральный вопрос о справедливости. Законы исполняются в среде структур, а не в среде свобод; только в среде структур они исполняются одинаково. При исполнении закона постоянно проверяется само исполнение закона – насколько это справедливо, насколько морально, насколько культурно и насколько соответствует мере гуманности общества; как правило, все эти проверочные критерии в свою очередь привязаны к религии.
Остановить, поставить на место подлецов и мерзавцев может только общество, а у общества должны быть мораль и религия – как инструменты для этого. Какие-либо иные структуры, кроме общественных, сделать это не могут, поскольку подлецы и мерзавцы находятся вне их измерений и по сути вне их видимости; быть таковыми – это ведь не преступление, и закона нет, а свобода ими быть есть.
Справедливость – это категория моральная. Когда мораль начинает утрачиваться, размываться, в законе делается попытка ее формализации. Но полная формализация справедливости невозможна, поскольку моральная категория не может быть полностью формальной, полная формализация убирает моральную составляющую. Мораль допускает свободу, и мораль есть инструмент обеспечения свободы не менее, чем обеспечения структурности; полная формализация есть полное структурирование, что отрицает свободу. Мораль можно нарушать, и это есть зона свободы и зона маневра. Отрицающая свободу выбора мораль есть уже закон. Сама система справедливости – это система многомерная, допускающая подход к одним вещам через другие, и одновременно система контроля и оценки одних вещей через другие.
Слово не прочно, им можно манипулировать.
Мысль изреченная есть ложь (с) Тютчев.
Изреченной мыслью легко манипулировать.
В основном – с целью лукавства: с целью посредством манипуляций с формой, в том числе со словесными формами, получить что-то содержательное для себя.
Лукавство находится вне компетенции закона – закон лукавством не занимается. Лукавство контролируется обществом. И только через множественные привязки: данные прогоняются через фильтры моральный, культурный, религиозный, опыта и т.д.
Когда кто-то лукавит, тогда общество говорит, как должно пониматься слово. Общество не выводит значение слова из каких-то объективных величин. Оно просто говорит, как слово должно восприниматься в контексте справедливости во всех её измерениях.
Мораль может быть без религии, законы могут быть без религии. Но именно через религию законы и мораль связываются в одно целое, и через эту целостность закон проверяется моралью, а мораль – законом. Нет такой области, где бы можно было прописать все возможные ситуации. Поэтому оценка ситуаций через множественные связи – это единственная возможность создания и поддержания стабильной системы со множественностью измерений и многомерностью подходов. Жизнь многомерна, и поэтому инструменты для контроля над жизнью и для ее поддержания тоже должны быть многомерны. Кстати, идея разделения властей – сначала не духовную и светскую – имеет эту же причину.