Явное и туманное

Действительно, люди очень ограничены, и очень ограниченно разумны. Настолько ограниченно разумны, что почти неразумны в общем; можно сказать, что люди специализированно разумны. Как собаки и кошки, только шире. Например, организовать жизнь без эксплуатации – это вне пределов их разумности; даже если ненадолго мир без дикой эксплуатации получается – это праздник. Даже вопросы выживания – если брать в широком смысле - в зону разумности не попадают. Абсолютное большинство людей живут по принципу «кошка родила котят». Вижу – беспокоюсь и защищаю, не вижу – не беспокоюсь и не защищаю. Как и кошки, люди не реагируют на то, что вне их поля зрения. У кошки это поле совсем маленькое. А у людей редко превышает пару поколений. «После нас хоть потоп». Что будет с потомками потом? А то же, что и с котятами; выкрутятся, может быть. Точно как кошки, люди в массе не думают, какой мир они оставляют после себя.

Говорить о разумности человека - как средней статистической величины - в высших смыслах этого слова, в возвышенных, в универсальных – это слишком, средние статистические люди не разумны. В результате и жизнь обычно строится крайне неразумным способом – и личная, и общественная.

Надобно признаться, человек очень глупо устроил свою жизнь: девять десятых ее проводит в вздоре и мелочах, а последней долей он не умеет пользоваться. (с) Герцен

Человек не есть среднее; в среднем виде он бы до сих пор бегал по африканской саванне. Человек есть точка приложений усилий вида. Проводя аналогию, он не рабочий муравей, а королева муравьев. Человек есть высшая точка человеческого вида, распространяющаяся на все прочие точки человеческого вида. Такая пирамида получается. Человек – и основание, и вершина; и первый, и последний.

В данном случае речь идет о людях в полном их диапазоне, в том числе в лучшем смысле и с лучшей стороны; но в любом случае о людях вообще, поскольку разделять их по принципу способности к высшему – задача, всегда приводившая к неудаче, и ещё - поскольку люди сами всегда разделялись. Свобода в этом разделении им поможет это сделать так, как они хотят. И насколько они смогут, поскольку лучшая-светлая сторона человеческого и темная еще на разделялись никогда, даже в отдельном человеке. И универсально разумные люди все-таки существуют. Что не отменяет человеческого большинства.

Путь человека – это условный путь вверх. Вверх – к повышению сложности системы структур и свобод. Сложные структуры верхнего уровня позволяют выбирать сложные свободы. Перестройка среды человека, в том числе социальная, есть этот же путь к новым свободам. Новые свободы – новые возможности выборов. А чтобы построить новые свободы – нужно построить для их поддержания новые структуры, тоже сложные и тоже высшего уровня. И этот путь тоже можно назвать общим прогрессом человека – он и социальный, и технический.

И снова человек – цель, машина – средство. Средство для освобождения человека. Конечно, если собственно столь идеалистично нарисованный человек есть, если есть субъект освобождения. Хотя и наличие не столь важно – поскольку задан путь, такой человек вполне может появиться.

Что хорошо? Иметь выбор. Проявлять свою волю. Реализовывать свои возможности. Бездельничать. Заниматься интересной работой. Чувствовать понимание со стороны окружающих. Успешно взаимодействовать с окружающими.

Если мы заставим расти экономику, то в 2030 году человеку, по крайней мере в Европе и США, больше не о чём будет беспокоиться. ...Нам всем станет так хорошо, что никому больше не придётся работать. Мы сможем посвятить себя искусству, поэзии, духовным мирам, философии, будем наслаждаться жизнью и восхищаться теми «лилиями полевыми», которые «не трудятся, не прядут». (с) Кейнс, 1930-е.

Для реализации возможностей и нужно освобождение человека от рутины, от машинной работы, от машинного вообще. Что плохо? Заниматься механистичной работой. Заниматься унизительной работой – но это несколько другая история.

Есть только два пути: путь человечности и путь машинизации человека. У всех процессов в мире есть только два пути-направления движения.

Машинное и человеческое – это не абсолютные значения, скорее зоны значений. (Хотя в качестве примеров можно приводить абсолютные значения.) Это направления, это диапазоны, чтобы определять менее машинного – менее человеческого и наоборот, и тенденции – к более человеческому или более машинному. К тому же идеальный человек – это ведь тоже только направление.

Четких критериев нет, все критерии, что есть, размыты и туманны. Но даже такая среда не запрещает движение – или в сторону машинного, или в сторону человеческого; она просто делает движение сложнее. Направление к человеческому – это вектор, это стремление.

Два основных взаимодействия:

Человек как машина.

Человек против машины. И далее синтез: человек против человека как машины.

Развитие происходило от простого - к сложному, от животного-машины – к человеку.

Человек возник над животной машиной - как новая надстройка: над ней. Человек поднялся из животной машины. Свободная воля – это всадник на биомашине. Животная машина – это база, это базовое животное, на котором возникшее человеческое едет подобно наезднику. Не будет этого базового животного – человека не будет, и он никуда не поедет. Поэтому отрицать, отвергать базовое животное нужно очень осторожно – если хочется остаться быть.

Внутренний зверь в человеке всегда должен быть. Потому что он – неотъемлемое человеческое. Он фундамент человеческого. А человек культурный должен этого биологического зверя в меру слушать и когда надо подавлять; в общем, держать под контролем, а когда нужно – спускать с поводка. Но и спуская с поводка, держать под контролем.

Когда, в какой момент начинается человеческое? Когда начинает осознаваться, что есть выбор. До этого выбор происходит автоматически, без подключения мышления.

Здесь можно вернуться к проблеме со скотиной: с одной стороны, она машина, а с другой – она страдает и имеет волю. Скотина - машина, потому что она не выбирает; она делает. А человек настолько ставится в положение скотины, насколько он не выбирает сам в силу внутренних ограничений. А насколько человек ставится в положение машины – настолько, насколько ему запрещено выбирать внешней силой. В человеке машинное и скотинное таким образом незначительно разделяются.

К страданию принуждает не только внешние факторы, к страданию принуждают и внутренние программы. И через это страдание живым существам задается движение, в том числе к питанию и размножению. За исключением страдания, скотина есть машина. И точно так же и многие люди – за исключением страдания, человек есть машина. Но не каждый человек.

Выбор делается на основе свободы воли, а именно применения этой воли мыслящей, самосознающей, рефлексирующей личностью. «Я выбираю так, потому что я считаю это правильным, хорошим, добрым и т.д.» Человек может иметь программу выбора, и может ей не следовать.

Машина – это не только объект. Машина – это еще и отношения между объектами. Можно относиться к чему-то как к машине, а можно – как к живому существу. Но выбор такой может сделать тоже только человек.

Всё, что есть в человеке, можно разделить на машинное и не-машинное. С машинным просто – эта часть и называется машиной или биомашиной. А не-машинная часть... единственное, как можно это назвать – душа. Впрочем, некоторые школы отвергают наличие или этой немашинной части в частности, или этой немашиной части вместе со свободой воли вообще. Слово «одушевленное» происходит от «душа». Может ли машина быть одушевленной? Нет. Тоже критерий, все очень определенно. Все ли псы попадают в рай? Слишком сложно и туманно.

Логическое направление прогресса в человеке и в человечестве – в направлении «меньше машины, больше человека». Потому что иначе – или скотина-машина, или механически-функциональный человей – во всем этом меньше человеческого. И тогда это и есть прогресс человека – направление от машины. В данном случае даже не столь важно, куда – главное от нее подальше.